Русь - происхождение и эволюция
Я слишком поздно нашел в сети этот форум, на котором, как вижу, идут нешуточные дискуссии. Поскольку тема "Руси и Московии" ушла, как мне кажется, в глубокий флуд, я предпочел открыть новую ветку, в которой выложить свой материал.
К сожалению, мой лимит пользования сетью очень ограничен, так что отвечать на комментарии я буду, возможно, с некоторой задержкой. Убедительная просьба не флудить. Итак, начнем повесть сию...
[B]Русь - происхождение и эволюция[/B]
Примерно в конце IX - середине Х веков контроль над восточноевропейской равниной захватил семейный клан, который по имени его легендарного родоначальника принято называть Рюриковичами. Происхождение самого Рюрика достоверно неизвестно. Наиболее вероятным кандидатом является живший во второй половине IX века ютландский (датский) конунг Рорик, своими "подвигами" заслуживший прозвище "язва христианства". Среди земель, которые этот удалой викинг получил в лен от каролингского императора Людовика, был округ Рустринген во Фрисландии (сейчас это северная провинция Нидерландов), что дает основания именно оттуда выводить сам термин "Русь", – тем более, что фризы в те времена были весьма активны в международной торговле и хорошо знали земли на востоке Европы.
Иная широко распространенная версия связывает термин "Русь" со старо-скандинавским словом "rodskarlar" - "гребцы" в значении "экипаж корабля", и шведской провинцией Рослаген (финны и сейчас называют западных соседей "ruotsi"). В последнее время О. Прицак выводил "Русь" из города Родез на юге Франции: по версии этого ученого, именно там появилась международная торговая компания, проникшая в Балтийское море и далее на восток, а кельтское название жителей Родеза "ruteni" перешло сперва в "ruzzi", а затем в "russi". Высказывалась также гипотеза, что имя "Рюрик" происходит от западно-славянского слова "rarog" – "сокол" и было изначально не именем, а титулом вождя балтийских славян (как, например, превратилось в имя собственное название должности регента при польском князе – "пяста"). Это менее вероятно, так как личное имя Рюрик вошло в достаточно ограниченный набор княжеских имен: трудно представить, чтобы князья давали своим детям имена полностью выдуманного персонажа.
Я не буду сейчас обсуждать все многочисленные версии происхождения термина "Русь". Дискуссии на эту тему ведутся с памятного дня 6 сентября 1749 г., когда на заседании Императорской Академии Наук в яростном споре сошлись Г.Ф. Миллер и М.В. Ломоносов. От этой перепалки и пошла великая распря между "норманнистами" и "антинорманнистами", коей и ныне не видно конца и края. Я однозначно не настаиваю ни на норманнском, ни на западно-славянском происхождении Рюрика и его дружины. Судя по их именам, правящая династия и ее окружение имели все же скандинавское происхождение, но уже в третьем поколении постепенно славянизировались.
Наиболее вероятной выглядит (лично для меня!) версия, что "Русь" было изначально понятием не этническим, а социальным. Династия Рюриковичей и ее варяго-славянская дружина называли себя "русью" в значении "светлых", "благородных", противопоставляя себя "черни", "людям", – обложенному налогами населению покоренных силой или добровольно подчинившихся правящему клану земель. В значении княжеской дружины термин "русь" употребляется в статье ПВЛ о взятии Киева Олегом:
"И беша у него варязи и словени и прочи, прозвашася русью" [1, стб. 23].
Заметим, что это слова киевского летописца. Новгородский же автор уверен, что превращение варягов и словен в княжью "русь" случилось еще до прихода Олега в Киев:
"И от тех Варягъ, находникъ техъ, прозвашася Русь, и от тех словет Руская земля; и суть новгородстии людие до днешняго дни от рода варяжьска" [3, с. 106]. "И седе Игорь, княжа, в Кыеве; и беша у него Варязи мужи Словене, и оттоле прочии прозвашася Русью" [3, с. 107].
Как социальный, а не этнический, этот термин используется и в "Русской правде":
"аще ли будет Русинъ, или гридень, любо купец, или ябетникъ, или мечьник..." [3, с. 107].
Таким образом, здесь "русин" это член княжеского войска, торгового дома или администрации. Так понимает "Русь" и Константин Багрянородный, описывая, как князья объезжают земли подвластных им славянских племен "со всей русью", т.е. своей дружиной.
Можно предполагать, что эта сложившаяся из разных пришлых (варяжских) и местных (славянских и финских) элементов дружина со временем стала "к вящей славе" выводить себя из какого-то заморского племени "варягов Русь". Так, например, польская шляхта в XVI-XVII веках объявила своими предками давно вымерший народ сарматов, лишь бы отделить свое сословие от польского же народа, "хамовых детей". Вероятно, что такая боярско-дружинная легенда и попала в состав ПВЛ, превратив предков высших классов общества в некое особое племя варягов, такое же как готы, англы, шведы или норвежцы: "сице бо ся зваху тии варязи русь, яко се друзии зъвутся Свие, друзии же Оурмане, Анъгляне, друзии Гъте, тако и си" [1, стб. 19]. Безусловно, это лишь гипотеза, на абсолютной достоверности которой я не могу настаивать.
Не будем спорить, был ли род Рюрика первой "русью", явившейся на Волхове, Волге и Днепре. Даже официальная хроника Рюриковичей ПВЛ упоминает их варяжских конкурентов – Рогволода, Тура, Аскольда и Дира. Сам термин "русь" впервые был отмечен в 839 г., когда посольство от "кагана русов" посетило византийского императора Феофила и франкского Людовика. Возможно, именно с этой поездкой были связаны золотые монеты Феофила, найденные в погребении скандинавского вождя в огромном Гнездовском могильнике под Смоленском, т.н. "могиле №. 47". Выдвигались гипотезы, что центром "русского каганата" могло быть Саровское городище под Ростовом. О. Прицак, в свою очередь, предполагал, что редакторы ПВЛ искусственно соединили в одну династию трех различных персонажей: правившего в Ладоге ютландца Рюрика, Олега (он же Лота Кнут) из готской династии Ильфингов, имевшего свою резиденцию в Полоцке, и Игоря из шведско-норвежских Инглингов, первой столицей которого был Ростов. Как бы там не было, но только одна из этих "русей" осталась правящей, и правила ни много ни мало – до 7 января 1598 г.
Со временем название правящей элиты перешло на подчиненные ей земли, которые получили название "Руси" или "Русской землей". В историографии этот термин называется "Русская земля в широком значении". Он использовался для обозначения подвластных Рюриковичам земель и их населения в отличии от иноземцев (половцев, поляков, венгров, булгар, финнов и т.д.). В 1097 г. теребовельский князь Василько Ростиславич говорит о своем желании:
"помыслихъ на землю Лядьскую наступлю на зиму и на лето, и возму землю Лядьскую, и мьщю Русьскую землю" [1, стб. 240].
Здесь "русская земля" противопоставляется земле "лядской". А вот противопоставлениt Руси волжским болгарам во время похода на них суздальского князя Всеволода Юрьевича:
"Болгаре же видевше множьство Роускихъ полъковъ не могоша стати… А ис Торьцького на конихъ приехавшимъ на лодье Роуское, и вышедше на островъ тотъ и поидоша на Роусь. Роусь же доспевше полкъ… И поможе Богъ Роуси, и победиша я…" [2, стб. 625-626].
Жители государства Рюриковичей за границей также называли себя одним именем. Описывая свою поездку в Иерусалим в начале XII века, игумен Даниил говорит:
"Мне же худому богъ послух есть и святый Гробъ Господень и вся дружина, русьстии сынове, приключьшиися тогда во тъ день ногородци и кияне: Изяславъ Иванович, Городиславъ Михайлович, Кашкича и инии мнози" [4, с. 113].
Точно так же иноземные наблюдатели XI-XIII веков уже не замечали некогда очень явственную разницу между княжьей "Русью" и всеми ее племенами: подданные Рюриковичей теперь одинаково russe, ruze, rutheni, rossi и так далее. Например, в своей "Хронике Ливонии" (Livlaendische Chronik) немецкий автор того времени Генрих Латвийский говорит об участии русских князей в войне эстов против Ливонского ордена:
"Между тем старейшины из Саккалы посланы были в Руссию (Ruscia) c деньгами и многими дарами попытаться, не удастся ли призвать королей русских (Ruthenorum) на помощь против тевтонов и всех латинян. И послал король суздальский (Susdalia) своего брата, а с ним много войска в помощь новгородцам; и шли с ним новгородцы (Nogardenses) и король псковский (Рlescekowe) со своими горожанами, а было всего в войске около двадцати тысяч человек..." [5, с. 304-305].
Итак, мы выяснили, что первым значением термина "Русь" было высшее сословие, вторым – вся подвластная правящей династии территория. Прежде, чем перейти к третьему, необходимо выяснить вопрос о столице государства Рюриковичей и форме, в котором это самое государство существовало.
В конце IX - начале Х в. один из Рюриковичей – князь Олег по версии ПВЛ или князь Игорь по версии польского историка Яна Длугоша – с набранным среди северных славянских и финских племен войском захватил Киев, куда перенес свою ставку. ПВЛ так описывает это провозглашение новой столицы:
"И седе Олегъ княжа въ Киеве, и рече Олегъ: "Се буди мати градомъ русьскимъ" [1, стб. 23].
Эта фраза говорит о том, что ДО появления Рюриковичей Киев НЕ БЫЛ этой самой "матерью городам русским", "Русь" пришла на киевские холмы с княжьей дружиной. Несмотря на весь свой столичный статус, Киев не был исходной точкой создания нового государства, как в разное время стали такими, например Рим, Париж или Москва. Хорошо известный термин "Киевская Русь" имеет чисто "кабинетное" происхождение и нигде в источниках не встречается. Проводя аналогии, Киев можно сравнить не с Москвой, а, скорее, с Санкт-Петербургом, если бы город в устье Невы уже существовал во времена Петра. Перенесение центра княжеской власти на берега Днепра было вызвано желанием Рюриковичей приблизиться к богатым торговым рынкам Византии, куда вел знаменитый "путь из варяг в греки". Кроме того, Киев имел также очень выгодное стратегическое положение: князья с киевских холмов могли одновременно держать под своим контролем пути по Днепру и его двум самым большим притокам – Припяти и Десне.
Однако было бы неправильным рассматривать государство Рюриковичей с обычной для современного человека территориальной точки зрения. Киев был не столицей в нынешнем понимании этого слова, независимым от личности правителя сосредоточием государственного аппарата, а лишь местом пребывания старейшего из князей, главы всего рода. Как формулировали это сами князья: "не голова идет к месту, а место к голове". Поэтому абсурдными являются утверждения о существовании некоего "Великого Киевского княжества", якобы повелевавшего "вассальными удельными княжествами": великим князем" был глава семейного клана, которому по традиции предназначалась резиденция в Киеве. Вообще, династическое государство Рюриковичей не укладывается в привычные для нашего времени представления. Как замечает в этой связи А.П. Толочко:
"Семья – это и была "форма" государства. Рюриковичи были священным княжеским родом, для которого власть есть неотъемлемой сущностью, а государство – единственно возможным способом существования. Государство даже не является целью существования этого рода, она является самим этим родом, она непосредственно идентифицируется с ним. Создание государства является и организацией жизненного пространства для такой семьи, и, одновременно, как бы побочным следствием жизнедеятельности. Аналогией может служить пчелиный рой, целью существования которого мы считаем воск и мед, тогда как для самих пчел это средства существования. Харизматический род, чьей коллективной собственностью считается власть, мистическим образом соединен с вверенной его опеке землей..." [7, с. 10].
Именно поэтому вся внутренняя политика этой "Рюриковии" определялась не столько союзами или борьбой "Киева", "Чернигова", "Суздаля" и так далее, сколько отношениями старших и младших братьев, дядьев и племянников, тестей и зятьев, всех законных едоков семейного пирога. Установленная Рюриковичами система совместного владения землями получила в историографии название "коллективного сюзеренитета" (этот термин впервые был предложен В.Т. Пашуто). По идее, каждый из членов правящего рода имел в общем семейном владении свою долю, которая в тогдашней терминологии именовалась "причастием". А.П. Толочко считает, что это слово употреблялось в прямом сакральном его значении:
"Свое коллективное господство княжеский род рассматривает как "причастие", вкладывая в это понятие смысл телесного акта, по своему значению аналогичного церковному таинству – причащение святых даров. "Причастие – это присоединение князя к "земле", к общему телу путем выделения ему части" [7, с. 25].
Другое определение сути княжеских отношений употребил в этой связи Е.С. Холмогоров. По его мнению:
"отношения между князьями Рюрикова дома", которым так много уделяли внимание историки, совсем не будут понятны, если забыть, что это отношения между совладельцами общего торгового и военно-политического предприятия. Киевская Русь, и как государство, и как предприятие, считалась совместным владением "торгового дома Рюриковичей". От места в иерархической княжеской лестнице, от порядка наследования мест, зависела общая доля получаемых "чести и славы". По мере выбывания старших представителей рода, князья перемещались на все более и более почетные и выгодные места в управлении общим семейным владением [10].
Именно поэтому неправильными являются представления о якобы "распаде" Руси в XI-XIII веках. По словам А.П. Толочко:
"Раздробленность Руси тщетно было бы искать лишь в XI или, допустим, XIІ веках. Это ее исходное состояние – с тех пор, как Рюриковичи начали осуществлять свое коллективное господство. Попытки концентрации власти в одних руках общественным сознанием безоговорочно осуждаются, "самовластие", "единовластие" допускается лишь как временное состояние при условии отсутствия соправителей. "Не преступати предела братня" – заповедь с прозрачными библейскими аллюзиями, несколько раз повторенная летописью (1054, 1073 гг.), свидетельствует, что такое положение не считалось трагедией. Так называемая "феодальная раздробленность" XII-XIII веков, которую многие исследователи считают ярким примером государственной деструкции, вряд ли воспринималась такой из середины этих веков. Она возникает непосредственно из практики уделов X-XI веков, и, хотя реально увеличивает количество княжений, это не приводит к исчезновению единого тела. Государство едино, пока един род. Отношения в нем, что правда, ослабляются из-за прогрессирующего разрастания и потери солидарности между отдельными ветвями (которые постепенно начинают осознавать себя отдельными родами), но Русь все же мыслится как коллективное наследие" [7, с. 11-12].
По идее князья должны были в порядке старшинства, известном как "лествичное право", перемещаться с одного престола на другой и такое "коловращение" князей действительно происходило. Например, Святополк Изяславич был последовательно князем полоцким (1069-1071), новгородским (1078-1088), туровским (1088-1093) и киевским (1093-1113 гг.), Владимир Всеволодович (Мономах) – князем смоленским и ростовским (1067-1078), черниговским (1078-1093), переяславским (1093-1113) и киевским (1113-1125 гг.). Великое княжение являлось, таким образом, венцом княжеской карьеры, а Киев и его округ считались доменом великого князя, старейшины рода. В Киеве же находилась и резиденция митрополита, главы православной церкви.
Эта циркуляция правящих элит, как ни странно, задерживала (хотя полностью и не предотвращала) обособление разных частей государства и его реальный распад. Как заметил В.О. Ключевский, "благодаря передвижению князей из волости в волость все части земли невольно и незаметно для себя и князей смыкались в одну цепь, отдельные звенья которой были тесно связаны друг с другом". Сознание единства Руси существовало первоначально на уровне "княжих людей", которым волею судьбы случалось побывать и пожить во многих городах, где обосновывались их сюзерены, поскольку "единство княжеского рода позволяло дружиннику переходить от князя к князю, а единство земли – из области в область, ни в том, ни в другом случае не делаясь изменником". По словам Ключевского, "вместе с другим высшим классом общества, духовенством, и, может быть, еще в большей степени, чем это сословие, многочисленный дружинный класс был подвижным носителем мысли о нераздельности Русской земли, о земском единстве" [6, Т.1., с. 204-206].
Однако принятая Рюриковичами система "коллективного сюзеренитета" на практике оказалась далекой от идеала и почти сразу же начала давать сбои. Среди основных причин можно выделить размножение княжеского рода и увеличение количества имеющих право на удел его членов. Уже в XI веке распространилась практика вычеркивания из списка пайщиков малолетних детей умерших членов компании, которых старшие члена рода лишали владений и делали т.н. "изгоями". Тем не менее, число взрослых членов рода продолжало расти, что неминуемо должно было приводить к увеличению количества уделов.
Осложняло ситуацию и вполне естественное желание князей обеспечить наследственность своих уделов. Уже в первой половине XII века выделились несколько семейных ветвей, которые стали претендовать на закрепление за ними определенных территорий и исключение этих земель из общего списка подлежащих распределению уделов. Раньше всех сепарировалось Полоцкое княжество, правда, ценой отказа его князей от участия в общей семейной политике. Куда более типичным был вариант, когда князь хотел и получить новый почетный стол, и закрепить свой предыдущий за членом своей ветви, младшим братом или сыном. К началу XII века оформилось разделению государства Рюриковичей на отдельные земли – Киевскую, Черниговскую, Галицкую, Ростово-Суздальскую и так далее, в большинстве из которых утвердилась та или иная ветвь некогда единой семьи. Теперь уже внутри этих земель начала вторично формироваться система перераспределения столов от "младших" к "старшим". Так, князь Игорь Святославич сперва княжил в Путивле (1161-1164), перешел затем в Курск (1164-1178), оттуда в Новгород-Северский (1178-1198) и, наконец, в "стольный" для его рода Чернигов (1190-1202 гг.). Все это вело к дальнейшему дроблению владений, однако, что характерно, при этом внешние границы самих земель менялись очень незначительно.
Дополнительно обостряло положение и стремление "некняжеских" элит некоторых земель самим решать свою судьбу, а не быть предметом раздела и передела семьи Рюриковичей. Впрочем, даже Новгород, который является самым ярким в истории Руси примером эмансипации земли от княжеской власти, не был излишне свободен в своем выборе. Изгнания и приглашения князей новгородцами довольно часто отражали изменения в расстановке сил между главными ветвями Рюриковичей: горожане постоянно учитывали, кто из княжьей братии на данный момент сильнее и влиятельнее, а временами судьба новгородского стола вообще оказывалась разменной монетой в сложных переговорах правящего семейного клана.
Эти инициативы земских элит переплетались с борьбой внутри семьи Рюриковичей и дополнительно – с соперничеством между теми или иными городами. Например, города Суздальской земли выступали на стороне разных претендентов на княжеский престол – в этой борьбе в 1174-1177 гг. дважды победили выдвиженцы Владимира, а в 1216 г. реванш над владимирцами взяла старая столица земли – Ростов. Упорная борьба между князьями и местным боярством вспыхнула в конце XII - начале XIII веках в Галиче, где масла в огонь подливали соседние Польша и Венгрия, а также противостояние между черниговской и волынской ветвями Рюриковичей, которые столкнулись в борьбе за "галицкое наследство". Попытки установить в городе собственную княжескую династию не раз делали в XII веке и киевляне, однако, в конечном итоге, стремления "столицы" к своему освобождению от власти рода Рюрика были жестоко подавлены князьями.